Мы продолжаем знакомить наших читателей с героями АТО. С теми, кто не раздумывая встал на защиту целостности Родины, кто, рискуя жизнью, защищал независимость Украины. Ранее мы уже писали об Артеме Дмитренко, Сергее Пономаренко, Александре Русине, Александре Мостовом и Геннадии Гридине. Сегодня наш рассказ о старшем солдате 16-го отдельного мотопехотного батальона Дмитрии Магуре.
Встретились с Дмитрием мы в его квартире, где он живет вместе с женой, двумя дочерями, мамой и отцом. Из-за двери лениво вышел Лорд – китайский бойцовый шарпей, подарок Дмитрия жене на День влюбленных. «Вы его не бойтесь, ему уже 14 лет и он совсем не агрессивный», - улыбается Дима. Лорд обнюхивает и пропускает.
Дмитрий мобилизовался 23 апреля 2014 года, сразу после получения повестки. Не скрывался, не бегал, а собрал вещи и пошел в военкомат.
«Меня поразила та взвешенность, решительность, с которой сын отнесся к мобилизцаии, - рассказывает мама Дмитрия, учитель физики гимназии №13 Мария Магура - Я помню, как его в 18 лет призвали в армию. Тогда отношение к службе у него было совсем другое. А когда призвали на войну, то он так искренне сказал мне: «Мама, я понимаю, что у меня скоро вторая дочка родится, вы у меня есть, но это надо. Если не я, то кто?», что у меня аж мурашки по коже…».
Через 3 дня после мобилизации у Дмитрия родилась дочь Лиза.
«Командир меня отпустил встретить жену с роддома, - говорит Дмитрий. – А дальше – снова в учебку. Месяц мы были в Полтаве, а потом отправили в Чугуев Харьковской области. После Чугуева было Приднестровье – Котовск, Раздельное. Совместно с пограничниками охраняли около 200 км границы. В ноябре снова отправили на Харьковщину и после 2 недель тренировок мы прибыли в Луганскую область, под Счастье».
Жена Дмитрия Ирина рассказывает, что самое трудное для семьи началось, когда Дима уехал. «Телефон из рук не выпускали. Мы ему не звонили, понимали, что нельзя. Ждали от него весточки. Плакали, скучали… Да что там говорить – жуткое время было».
Мама Дмитрия вспоминает, что тот год был настоящим кошмаром. Неизвестность и ожидание, нервы на пределе. Каждое утро включаешь новости и всматриваешься, вслушиваешься.
«Я очень волновалась, плакала постоянно, - говорит старшая дочь Дмитрия Магуры семиклассница Аня. – Так хотелось, чтобы папа поскорее вернулся. Только и радости было, что услышать его голос по телефону, узнать, что с ним все хорошо».
Служба в зоне АТО началась для Дмитрия с 30-градусных морозов. По словам бойца, самой трудной была первая неделя – непрекращающиеся канонады, зарево от ударов систем залпового огня «Град».
«После Минских договоренностей стало потише, но все равно постреливали – то из стрелкового оружия, то из гранатометов. – вспоминает Дмитрий. – Рядом с нами была расположена ТЕЦ, за которую велись активные бои. Правда саму ТЕЦ не обстреливали, так как она половину Луганской области отапливала. Слишком важным был этот стратегический объект. Так что, можно сказать, что нам повезло. А вот весной, когда на наше место заступила другая бригада, ребятам пришлось несладко. Боевики стреляли по чем попало».
Дмитрий был водителем командира, но, тем не менее, приходилось выполнять и боевые задачи.
«Однажды обратились к командиру жители с просьбой переправить дедушку и бабушку из Райгородки на ту сторону, которая контролировалась боевиками. Через линию фронта, так сказать. – рассказывает Дмитрий. – Они были очень старенькие и не могли за собой ухаживать. А на той стороне жила их дочь. Вот к ней и надо было их доставить. Командир выделил транспорт. Я сел с разведчиками «на броню» так как единственный знал направление. За нами ехала «Газель» с дедушкой и бабушкой. Доехали до последнего блок-поста и там отправили стариков на ту сторону. Нас не тронули, стрельбы не было. Но за эти пять минут сердце чуть из груди не выскочило – ночь, гробовая тишина, и постоянно ждешь выстрелов».
Приходилось и с врагом встречаться. Лицом к лицу. Дмитрий не вдается в подробности – подписка о неразглашении запрещает. Но говорит, что в тот момент чувствовал только ненависть.
Через некоторое время человек привыкает ко всему – обстрелам, бомбежкам. Даже сонный может понять реальная ли угроза или снаряды упадут далеко от блиндажа.
«На Крымском было трудно, - говорит боец. – Там обстреливали жестко. Приезжаешь, прячешь машину и сразу в укрытие. Обстрелы не прекращались. И корректировщики работали, и беспилотники летали. Я хоть не участвовал в реальных боевых действиях, возил людей, но вспомнить есть что. Запомнилось, как однажды надо было пересечь поле, которое полностью простреливалось противником. Передо мной джип, а я за ним на УАЗе. Он как ломанулся 120 км/ч. Я так быстро поехать не могу – перевернусь сразу же. Тогда по нам не стреляли. Но напряжение было нереальное. Ну и если выдвигалась колонна, то я ехал на машине сопровождения впереди. Когда едешь и осознаешь, что в колонне будут бить первую и последнюю машину, то становится страшно. А были вообще случаи фантастические. Когда-то ночью в тумане сбились с пути. Вижу – блок-пост, думаю, что наши. Я мигнул часовому фарами, он мне рукой махнул. Форма то одинаковая, что у нас, что у них. Дальше еду и понимаю, что указатели не те. Я на территорию врага заехал. Выбираться тем же путем не рискнули, через овраги, леса пробивались. Два дерева пришлось спилить, чтобы выехать».
Про условия жизни Дмитрий вспоминает односложно: «Нормально». Подумав, добавляет, что зимой было очень трудно. За 4 часа караула на 30-градусном морозе бронежилет примерзает к спине. На каждый шорох солдаты реагируют короткой очередью, чтобы перестраховаться.
После демобилизации Дмитрий устроился в банк водителем-инкассатором. По окончании контракта с банком работает промышленным альпинистом – монтирует вышки мобильной связи.
На вопрос пошел бы служить во второй раз, боец ответил, что только по повестке. «Мы бы давно выбили всех этих боевиков, если бы была соответствующая команда сверху. Ребята на взводе, только и ждут приказа, чтобы в бой пойти масштабно, с техникой, смести всю эту мразь. Только вот приказа почему-то нет. И Донецк был в окружении, могли бы тогда его захватить. Был бы приказ».